Ты идёшь по гребню горы, любой порыв ветра сбивает тебя с ног, но одновременно в этом твоя сила.
Анго Кристин
О своей первой брачной ночи Сара долгое время не могла вспоминать без внутреннего содрогания, без тошноты, тут же подступавшей к её горлу. Саре было всего четырнадцать лет, когда родители заставили девочку надеть белоснежное свадебное платье и подарили её вместе с этим платьем незнакомым ей людям. Один из тех незнакомых людей стал её мужем (только потому, что её старшая сестра предпочла сбежать из дома, нежели выйти замуж за нелюбимого человека). Когда Сару вывели из ресторана, где с большой пышностью справили свадьбу те самые незнакомые люди, с которыми должна была жить не она, а её старшая сестра, девочка всё ещё находилась в счастливом неведении; она была уверена, что этой ночью будет спать в своей кровати. Беспокойство охватило Сару уже в тот момент, когда ей кто-то приказал сесть в машину, а её родители в это время стояли в стороне, словно были ей чужими, и смотрели на неё. Девочка помахала им рукой, чтобы они подошли к ней, но они не тронулись с места. Тогда она попыталась открыть дверцу машины и выйти. Она боялась, что если поедет домой без них, то не сможет попасть в квартиру, так как ключей у неё не было.
– Сиди смирно. На нас же люди смотрят. Невесте выпрыгивать из машины после того, как она туда села – не дозволено. Это неправильно, – пухлое, ярко накрашенное лицо немолодой женщины приблизилось слишком близко к лицу Сары. Круглые, птичьи глаза впились в неё недовольным взглядом. От подмышек женщины резко и неприятно запахло потом, и Сара едва сдержалась, чтобы не отпрянуть.
– Я хочу к маме, – испуганно сказала она.
– Твои родители поедут вслед за нами на другой машине, – пообещала ей женщина и села рядом с ней. – Видишь, здесь места нет. Саид, долго мне ждать вас?! Поторопитесь! – властным, громким голосом обратилась она к сыну, в это время разговаривавшему с несколькими мужчинами из числа гостей.
Через минуту Саид уже заводил машину, а отец, сидя напротив него, пристёгивал себя ремнём безопасности. Сара украдкой оглянулась, отчаянно разыскивая глазами своих родителей, но они уже бесследно исчезли в шумной толчее разъезжавшихся гостей.
За чёрной Toyota Prado бесшумно закрылись широкие, высокие ворота. Машина остановилась перед трёхэтажной виллой. Ночное небо ясно и ярко освещала полная луна. Когда люди покинули машину и выбрались наружу, на них налетел поток свежего осеннего ветерка. Сара дрожала: то ли от холода, то ли от охватившего её страха, но никто из её спутников не обратил на это внимания. Она хотела было заговорить с ними, узнать, почему её привезли сюда, а не в родительский дом, но вместо слов с её губ сорвался звук, скорее похожий на жалобный писк. Они вошли в дом, и Сара, на короткое время позабыв обо всём, с невольным интересом принялась разглядывать огромный и красивый зал, обставленный роскошной мебелью, очень похожой на ту, что показывали в сериалах о богатых людях, которые любила смотреть её мать. Саид и его отец тотчас исчезли в недрах дома, а жена Керима Мамедовича, Валида, велела Саре идти следом за ней. Они поднялись на второй этаж и направились по коридору с необыкновенными зеркальными полами и вычурными светильниками на стенах. Валида остановилась у одной из нескольких дверей, расположенных на втором этаже, и распахнула её перед Сарой.
– Это ваша с Саидом комната, – сказала она. – Там, на кровати, я приготовила для тебя одежду. И обязательно прими душ. Ах, да, – словно вспомнив о чём-то, продолжила она немного торопливо, глядя не на Сару, а куда-то поверх её головы, – твои родители только что звонили и велели тебе передать, что бы ты вела себя тихо и слушалась нас: меня, Саида и Керима Мамедовича. И ещё они пообещали, что приедут завтра навестить нас, – и Валида хлопнула дверью, оставив девочку одну.
Сара остановилась как вкопанная посреди комнаты, оглушённая последними фразами этой женщины. Девочка всё-таки не была настолько уж наивна, чтобы не понять их смысла. Выходит так, что родители выдали её замуж вместо сестры?! О нет! Это неправда! Их обманули так же, как обманули Сару!
– Мама, мамочка… я не хочу… мамочка, где ты?! Поскорее возьми меня отсюда… – раздался жалобный, испуганный вой. Размазывая по щёкам слёзы, Сара бросилась к окну. На нём грозно красовались толстенные решётки, путь к побегу был закрыт. Девочку охватил ужас. В ушах зазвенело. Спрятаться? Да! И когда все заснут, незаметно выскользнуть из этого проклятого дома и убежать. Но как? Где спрятаться? Под кроватью? В шкафу? Найдут же! Сара как загнанный в ловушку зверёк заметалась по комнате в поисках спасения. Но не было здесь ни единого места, где можно было бы укрыться без опаски быть обнаруженной. Взгляд Сары упал на входную дверь. Так и есть! Дом огромен, она спрячется в одной из других комнат! Но сперва она снимет это чертовски неудобное платье! Девушка схватила лежавший на кровати пеньюар и несколько мгновений смотрела на него, испытывая колебания. Но всё же лучше это, решила она, чем тяжёлое и неудобное платье. Ей не пришло в голову открыть шкаф, где она могла бы найти более подходящую для себя одежду. Она с трудом стащила с себя пышный белоснежный наряд и облачилась в пеньюар. Не теряя ни минуты, Сара приблизилась к двери и попыталась открыть её. Дверь оказалась заперта…
Когда Саид вошёл в спальню, его встретила полная темнота. Не горел даже ночник. Недовольно чертыхнувшись, он зашарил рукой по стене, разыскивая включатель. Вспыхнул свет. Казалось, что в комнате кроме него никого нет. Но так только казалось. Саид сразу заметил, что Сара лежит на кровати, с головой забравшись под одеяло. Спряталась как мышка и притворилась спящей. Мужчина усмехнулся. Недолго думая, он разделся, выключил свет, включил ночник и лёг. Некоторое время в комнате царило молчание, и не слышно было ни единого движения. Съёжившись на самом краю огромной двуспальной кровати, Сара отчаянно молила Бога помочь ей и всеми силами старалась унять бешеное биение своего сердца. Внезапно тяжёлая мужская рука коснулась, а затем сильно сжала щиколотку её ноги и властно потянула к себе застывшее от страха тело. Беспомощно раскинув руки, Сара заскользила по тонкой простыне…
Говорят, человек привыкает ко всему. Даже к самым тяжёлым переменам и испытаниям в своей жизни. Его протесты и попытки избавиться или исправить ситуацию в лучшую для себя сторону, бывает, оказываются бесполезными; случаются обстоятельства, когда ему не остаётся ничего иного, как смириться и терпеть. Терпела и Сара. Вот уже целых три с половиной года она жила в роскошном доме, где к её услугам предоставлялись все блага, о которых девушка некогда не смела и мечтать. На свадьбах, торжествах, каких-то мероприятиях, куда её удосуживалась брать с собой семья мужа, она щеголяла в великолепных драгоценных украшениях, дорогой одежде, и сама тоже служила достойным и нужным украшением своей новой семьи. А дома, дома она тоже была вещью, но с той разницей, что ею здесь пользовались уже не жалея и не любуясь.
Валида ханум не захотела отпустить любимого сына, и после свадьбы молодожёны не переехали, как предполагалось ранее, на другую квартиру. Саид после женитьбы вскоре вернулся к своему прежнему образу жизни: частенько он возвращался домой почти под утро, и всегда пьяным. Как ни старались образумить, как ни увещевали сына Керим Мамедович и Валида ханум, всё было без толку. Но иногда Валида ханум даже пыталась обелить загулы и попойки Саида с такими же оболтусами, как и он:
– Перебесится! Ты, Керим, в молодости был ещё тот гуляка. Чего только я от тебя не натерпелась в своё время! Так что и наш сын весь в тебя!
Керим Мамедович в ответ лишь недовольно качал головой. Но так как Саид клялся им, что завязал с прошлыми грешками, а его родители втайне считали, что лучше пусть он пьёт, чем принимает наркотики, то жизнь их текла по тому же руслу, что и всегда. Керим Мамедович с утра до вечера пропадал на работе, на частых совещаниях, в длительных командировках, проходивших для него гораздо приятнее, чем представлялось его жене.
Единственным, что муж с женой практически обходили стороной в своих разговорах, была тема Сары и её постоянных избиений Саидом. Саид был их сыном, а Сара – его новой игрушкой. А чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, считали они.
За три года своего брака Сара виделась с родителями всего несколько раз, и эти встречи происходили в доме мужа, в присутствии свекрови, иногда Керима Мамедовича, но Саид на подобных семейных мероприятиях никогда не оставался. Ни о каких разговорах тет-а-тет с отцом и матерью не могло идти и речи. Погостить самой у родителей девушке не разрешали Валида ханум и Саид. Чтобы ей позволили пригласить их в гости, Сара неделями прилежно убирала весь огромный дом, чистила половики как заправская служанка и делала тысячи других дел, пока свекровь милостиво не соглашалась с её просьбой.
Встречали родителей Сары Валида ханум и её муж довольно прохладно, свысока, каждый раз особенными, тонкими намёками давая понять, что им здесь не рады. И отец, и мать девушки чувствовали себя у них в гостях плохо, если не отвратительно, но терпели, потому что иной возможности встречаться с дочерью у них не было. А выказывать своё мнение по этому поводу, протестовать или спорить они потеряли право уже в тот день, когда позволили увезти Сару в чужой дом.
Шло время, и постепенно Сара начала осознавать, что каждое свидание с отцом и матерью доставляет ей больше горечи, чем радости. И перестала больше звать их в гости.
За те три года, прожитые ею в доме, где дни тянулись однообразно и серо, а каждая ночь была ещё темнее предыдущей, девушка усвоила для себя одну простую, но ставшую для неё откровением, вещь: какой бы долгой, и тёмной, и страшной ни была ночь, вслед за ней обязательно настанет утро. А значит, и её жизнь тоже озарит рассвет. Эта мысль спасала её, заставляла надеяться на чудо и быть сильной.
Из окна своей спальни она иногда по утрам украдкой наблюдала за детьми, за своими одногодками, когда гурьбой, а то и в одиночку, они шли в школу, оглашая полусонную ещё улочку своими звонкими голосами. В такие моменты глубокое чувство обречённости охватывало её душу, а глаза наполнялись горячей влагой, – и ей хотелось тогда бежать, бежать, неважно куда, чёрт побери, и, казалось, ещё мгновение, и птица вырвется из клетки! Но недовольное сопение пробудившегося мужа заставляло её, отпрянув испуганно от окна, в мгновение ока надевать свою маску покорной рабыни. Она боялась Саида больше смерти. Не за себя боялась, своя жизнь ей не казалось уже чем-то ценным, а скорее сосудом, доверху наполненным страданием и болью, – она боялась за родителей, за брата. Саид частенько угрожал ей расправиться с её родителями, если она, Сара, посмеет уйти от него.
– Ты заруби себе на носу, – говорил он ей, – посмеешь сделать хоть шаг из этого дома, и конец тебе, и твоим старикам вместе с неудачником-братцем!
Всего двумя словами можно было охарактеризовать чувства Сары по отношению к Саиду: страх и отвращение. В те редкие часы, что он бывал дома днём, трезвым, он почти не обращал на неё внимания, а однажды он с иронией сказал матери, что они женили его на тупой, безмолвной дурочке с опилками в голове вместо мозгов. Валиде понравились эти слова, и она даже рассмеялась. Но ей не пришло в голову спросить его, а что бы он делал с умной и образованной женой? Разве не то же самое, что и с Сарой, то есть доминировал бы и унижал? Или ему наскучило делать это со слабым и покорным человеком и хотелось более острых ощущений? Но когда Саид видел в руках своей юной жены книгу, он начинал сердиться и приказывал ей заняться более полезным делом, чем никому не нужное чтение.
– Мною должен быть занят каждый миг твоей жизни, глупая девчонка! Иди лучше сделай мне массаж!
Две беременности пережила Сара. Обе закончились выкидышем. Когда она забеременела в третий раз, Валида ханум приказала сыну (именно приказала) не трогать Сару и пальцем.
– Если и этого посмеешь ей выбить, то не показывайся мне на глаза! – сказала она ему. – Ты должен вытерпеть все причуды нашей дурочки ради моего будущего внука.
Саид пообещал ей быть терпеливым. Какое-то время он был ласков и даже предупредителен в отношении Сары. Но его ласковость претила девушке, она боялась его и ненавидела. Только слепец мог поверить в то, что Саиду удастся завоевать доверие и любовь Сары.
После того, как он пообещал матери быть терпеливым в отношении своей юной жены, которую ему нравилось избивать по той простой причине, что по другому он не мог чувствовать себя полноценным мужчиной, как только унижая женщину, причиняя ей боль, – он протерпел целых две недели. Заявившись один раз домой, как обычно, поздней ночью и молча выслушав порцию упрёков от отца, с пеной у рта поклявшегося лишить его карманных расходов (Саид продолжал вести беспечную жизнь, не утруждая себя мыслями о работе), он поднялся на второй этаж, в свою спальню.
Остановившись возле кровати и наклонившись над сонной женой, он минуты две прислушивался к её дыханию, в то же время бормоча про себя что-то несуразное. Затем мужчина грубо толкнул жену со словами:
– Вставай! Вставай, мерзкая лгунья! Притворяешься, что спишь и думаешь, я этого не пойму? Ты меня за кого принимаешь, за дурака?! Тварь, ответь мне, я что, дурак, которым ты можешь вертеть как захочется?!
Он говорил, и сам же приходил в ярость от своих слов. Свою речь он завершил оглушительной пощёчиной, от которой Сара упала на пол. А Саид принялся методично награждать её пинками, а она лишь глухо стонала, пытаясь своими тоненькими руками защитить себя от обрушившихся на неё побоев.
– Саид, миленький, – всхлипывая, умоляла она, – перестань! Умоляю тебя, не трогай меня. Сжалься, ведь я ни в чём не виновата!
Саид присел перед ней на корточки и молча посмотрел на неё, плачущую. В его налитых кровью глазах Сара увидела такую бесстрастность, словно он не человека избивал, а что-то разглядывал от скуки.
– Что должна делать жена, когда муж возвращается домой? – спокойным, но не предвещавшим девушке ничего хорошего тоном спросил Саид.
– Она во всём… во всём… должна ему подчиняться, – ответила ему Сара, и её устремлённый на него взгляд был похож на взгляд истерзанной злыми мальчишками собаки: боль, тоска, мольба и покорность читалась в нём.
– Что должна делать жена, когда муж возвращается домой? – повторил тем же тоном Саид и наклонился ещё ближе к Саре. Она невольно вскрикнула и инстинктивно подняла руки, закрывая лицо, и попыталась отпрянуть, но некуда ей было бежать.
– Должна встречать его… не спать… о, прости меня… я больше так не буду! Прости, прости меня, хороший, добрый… ты же добрый, очень добрый, прости на этот раз! В последний раз!
Собственные губы не подчинялись Саиду. Словно во рту у него находилась большая клейкая масса, и он с трудом произносил слова, которые приходили на тот момент ему в голову. Тем не менее, он чувствовал гордость за себя, он ощущал себя умным и терпеливым человеком. Любой другой на его месте убил бы эту дрянь, а он… терпит.
Сара продолжала умолять его заискивающим тоном, а Саид продолжал смотреть на неё как удав на свою жертву перед тем, как проглотить её, – неумолимо.
– Кто тебя научил таким словам, а, маленькая ты дрянь? Ты проститутка? Отвечай, ты проститутка?
– Нет, нет!
– Так кто тебя научил этим словам? Ты же улещаешь меня… и ты это умеешь… кто…к то научил тебя этому, дрянь?! – и на девушку обрушилась новая лавина пинков и пощёчин.
Крепкие, толстые стены и на сей раз выдержали и не вынесли за пределы комнаты ни стонов, ни звуков побоев. Родители Саида благополучно продолжали спать, в то время как их невестка извивалась от боли на полу в своей спальне, пытаясь в эту ночь, как и во все другие, такие же страшные для неё ночи, во что бы то ни стало остаться в живых.
Утром Саид проснулся раньше обычного. Точнее говоря, его разбудили какие-то звуки: еле слышные, жалобные, мешающие спать. Прищурив один глаз, а другим, с опухшим веком, мужчина с раздражением невыспавшегося человека посмотрел в ту сторону, откуда доносились те непонятные стоны. Он увидел Сару. Она лежала на полу в луже крови и стонала.
Саид смачно выругался и, соскочив с кровати, помчался искать мать. Валида ханум сразу заметила синяки на теле, на лице Сары и, размахнувшись, в сердцах влепила сыну оглушительную пощёчину.
– Мерзавец, как мы её теперь в больницу повезём?! Глупец! Опять она потеряла ребёнка! Позвони Камале! Да быстрее же, придурок! Скажи, что «эта» упала с лестницы, не знаю, что ещё там, поскользнулась. Пусть приедет сюда.
Камаля была личным гинекологом Валиды ханум. После того как она сделала своё дело, не задавая при этом лишних вопросов, и уехала, мать Саида присев на кровати, где лежала Сара с мертвенно бледным лицом и ореолом тёмных кругов под глазами.
– А теперь, – сказала Валида, – расскажи мне всё, как было.
Молча выслушала её, нахмурив свои тонкие, изогнутые брови, и потом проговорила недовольным тоном:
– Право, удивляюсь я нынешней молодёжи! Нет в них, нет в них никакого уважения к старшим! Не стыдно тебе сплетничать про своего мужа? За дело бьёт он тебя, и прав мой бедный мальчик! Ты должна была как штык стоять у двери и ждать его прихода! А не спать как корова! Зачем же он женился на тебе, если и после женитьбы должен ухаживать за собой сам? Ты хоть понимаешь, чьей невесткой ты являешься, и в какую прекрасную, уважаемую семью ты попала?! Если это до твоей пустой башки не дошло ещё, то хотя бы вспомни, в какой яме ты жила, в какой нищете, пока мы тебя не приняли в нашу семью! Вспомни, и прикуси язык, и поблагодари Бога за счастье, что свалилось на твою голову, за честь, что выпала тебе! Вспомни и про своего братца, и про то, как он на своём такси человека сбил. Если бы не мой муж, гнил бы твой брат сейчас в тюрьме. А он благодаря Кериму гуляет сейчас на свободе и работает у него на заводе. Как и твой отец! Навязали же мы вас на свою шею! Ох, Саид, тебе ещё долго придётся учить эту неумеху уму-разуму!…
Сара залилась слезами.
– Умоляю, тётя Валида, – рыдания мешали её говорить, – позвольте мне хоть несколько дней пожить у родителей! Как станет лучше, так я сразу вернусь домой! Мне очень плохо! Я не в силах даже пошевелиться.
Валида неопределённо хмыкнула, а затем поднялась и вышла из комнаты, оставив Сару одну. Но в тот же день приехали родители Сары и увезли её домой.
Как ни крепилась Сара, не желая огорчать отца и мать своими семейными проблемами, но тепло родительского очага оказало своё воздействие. В первый же вечер она показала матери ужасные синяки и ожоги от притушенных Саидом об её тело сигарет.
– Мама, если я вернусь туда, я умру. Не отдавайте меня им, не отдавайте, мама! – и заплакала, завизжала, уткнувшись лицом в материнские колени, а та гладила её по голове ладонями и приговаривала потерянным голосом:
– Всё будет хорошо, ничего не бойся. Мы с тобой, мы рядом, – но мужу ничего не рассказала о синяках, о побоях, коими щедро награждал зять её дочь. Он думал, что дочь приболела. Как только Эльмира собиралась с духом и пыталась завести с мужем разговор на эту тему, так тут же в её душе возникал страх за сына, недавно ставшего виновником ДТП и причиной ранения человека, а в ушах тревожной сиреной звучала фраза, беззастенчиво брошенная ей в лицо Валидой ханум:
– Мы ваши благодетели. Не забывайте об этом. Особенно это касается дела твоего сына. Турал мог запросто сесть в тюрьму на несколько долгих лет, не меньше.
И Эльмира утешала себя мыслью, что лучше пусть останется всё так, как есть, и что семейные проблемы Сары непременно утрясутся. Через неделю приехал Саид и забрал Сару домой. Прощание было ужасным. Девушка не смела при муже плакать. В крайнем отчаянии она смотрела на мать и молила её взглядом о помощи. Эльмира, сильно сдавшая за последние дни, еле стояла на ногах. Она молчала. Это была ужасная картина. Она позволила Саиду увезти Сару. Мужа и сына не было дома, они в это время находились на своём рабочем месте, на заводе, которым руководил свёкор Сары. Но что бы это изменило в жизни девушки, присутствуй они тоже в том невесёлом спектакле? Единственное, что посмела сказать Эльмира своему зятю, это было: «Сынок, прошу тебя, не обижай мою дочь, если она что-то сделает не так. Она ещё слишком юна, неопытна. Ты просто учи её, и всё у вас наладится. В молодой семье всякое бывает. Главное – это взаимопонимание»…
И снова потекли своим ходом безрадостные дни в особняке.
– Саид тебя любит. Он себе места не находил здесь, – сообщила Валида Саре и насмешливо усмехнулась, – а ты не так проста, как кажешься. Смогла всё же завоевать сердце моего сына. Ничего, у вас всё наладится, я уверена. Он пообещал мне, что больше тебя и пальцем не тронет. Я уже поговорила с моим личным врачом. Пройдёшь лечение и снова забеременеешь. Ребёнок заставит остепениться моего шалопая. Я в этом уверена. Да и тебе тоже нужно стать матерью, и поскорее.
После этих «благоприятных» вестей Сару впервые за всё своё пребывание в доме мужа посетила мысль о самоубийстве. Оно казалось ей единственным избавлением от той суровой действительности, в которой Сара пребывала как в некоем заколдованном круге. Иногда, в минуты тяжелейших душевных мук, она принималась винить в своих бедах родителей, сестру, и просила Бога наказать их за все страдания, что испытывала она. А потом раскаивалась и опять просила Бога, но уже о том, чтобы он не наказывал их. И всё же, несмотря на невзгоды, на ночи, зачастую наполненные не сном, а побоями, страхом и слезами, Сара не теряла надежды на то, что всё в её жизни обернётся к лучшему. Эта надежда грела её изнутри, не позволяя сникнуть, сломаться…
Стоило Саиду опять напиться, как у него развязались руки, и он вновь избил Сару. За то, что она с ним не ласкова, не проявляет нежности. Но наутро мужчина не мог вспомнить, за что ей досталось от него. Не знал, что ответить матери, вот в чём проблема. И ограничился для ухода от ответственности неопределённой, но дававшей ему маленькую лазейку, фразой:
– Она сама прекрасно знает, в чём её вина, – процедил он недовольным тоном и отправился в ванную комнату.
Тётя Валида всего лишь развела руками. Что за жизнь у неё! Никакого покоя!
Как же ей всё надоело! Бросив косой взгляд на покрытую синяками невестку, она сказала усталым голосом:
– Делать мне больше нечего, как целыми днями ухаживать за тобой. Меньше бы пререкалась с мужем, и жила бы спокойно. Повторяю ещё раз: не может быть такого, чтобы мой сын поднимал на тебя руку без причины. Ты, – она погрозила ей пальцем, – ты его злишь, я уверена в этом, если он виноват, то и ты тоже виновата. А я… я устала от этих постоянных скандалов! – сказала, а вечером позвонила родителям Сары.
Они вновь увезли её домой. К мужу она больше не вернулась. С её возвращением пришли и все неприятности, которые обещал им Саид, в случае если Сара посмеет бросить его. Примерно через месяц Керим Мамедович вызвал отца Сары и её брата Турала к себе в кабинет и после короткого, но напряжённого разговора предложил им «по доброй воле» написать заявление об увольнении с работы. Рамиз возмутился, и немедленно высказал бывшему свёкру своей дочери всё, что накипело у него в душе в последние годы. И если бы не вмешался сын, то обоюдные обвинения, которыми мужчины начали осыпать друг друга, могли закончиться потасовкой. С того самого дня и Рамиз, и Турал оказались без работы. Рамиз очень сильно переживал. Крепкого на вид мужчину словно подменили: он осунулся, непрестанно курил, от его былой самоуверенности не осталось и следа. Жена думала, что он волнуется из-за того, что остался безработным, и старалась хоть как-то подбодрить его тёплыми словами.
– Душа болит у меня, Эльмира! Это Аллах наказывает меня за то зло, что я причинил своим детям, – горько сказал он ей однажды, и жена лишь вздохнула в ответ, поняв, что вину его действительно нечем оправдать. Как и её, Эльмиры, вину и малодушие, хотела добавить она, но не смогла.
Саид ещё долгое время продолжал беспокоить эту семью частыми телефонными звонками, угрозами, после которых Сара билась в истерике. Она боялась, что родители вернут её мужу! Но ни разу бывший муж не посмел приблизиться к их дому. Наверное, трусливость не позволяла. Его звонки прекратились только после того, как Керима Мамедовича уволили с работы. По каким причинам уволили, осталось неизвестным, но именно тогда и наступила для Сары благословенная тишина. Она устроилась на работу в одну небольшую фирму. У неё не было даже аттестата об окончании средней школы, и лишь приятная внешность и её молодость помогли девушке добиться своего. Работа была нетрудной: она отвечала на телефонные звонки, подавала чай гостям директора фирмы.
От остальных сотрудниц Сара, даже не подозревая об этом, выделилась сразу: своей немногословностью, пассивностью, некоей робостью. После окончания рабочего дня она непременно спешила домой, не соглашалась на предложения остальных работавших вместе с ней девушек прогуляться, сходить с ними в кино или в кафе, и вскоре заработала себе статус «тихой серой мыши». Казалось, одиночество являлось её единственным спасительным прибежищем. Она, подобно испуганной рыбе, не решалась всплывать на поверхность воды и упорно пряталась на дне. Ничего больше она не желала себе, кроме того чтобы стать невидимой. Невидимого человека нельзя обидеть, ранить, причинить иное зло. И она изо всех сил старалась стать им.
Однажды, в конце рабочего дня, как обычно проскользнув тенью мимо остальных работников фирмы, Сара спешила на свою остановку, когда её кто-то окликнул по имени. Человеком, позвавшим девушку, оказался один из её коллег по работе, – довольно приятный на вид молодой юноша по имени Джамиль. Сара удивилась. До этого момента их общение ограничивалось словами: «здравствуйте» и «до свидания». Джамиль приветливо помахал ей рукой и быстрыми уверенными шагами подошёл к ней. Надо же, невольно отметила про себя Сара, он очень высок. А она и не замечала этого раньше. Задрав голову, девушка посмотрела на него снизу вверх холодным, ничего не значащим взглядом.
– Сара, я могу подвезти вас. Вам ведь нужно в N-ский район? Нам по пути.
– Нет, – сухо отрезала она и, отвернувшись от него, бросила через плечо: – Не стоит беспокоиться. До свидания.
– Подожди, – вновь окликнул её Джамиль, – куда ты спешишь, как… угорелая, честное слово, – пошутил он, и засмеялся.
Его смех повис в воздухе. Сара, не оглядываясь, торопливо удалилась от него.
Но с того самого дня Джамиль каждый день после работы шёл за ней следом и как ни в чём не бывало начинал разговаривать. Обо всём и ни о чём. О погоде, о своих делах и о том, какая же она, Сара, всё-таки странная. На все его словесные излияния девушка отвечала молчанием. Она игнорировала Джамиля, словно не слышала и не видела его. Так прошло две недели. Но Джамиль, казалось, и не думал отступать.
– Если ты считаешь, что молчанием сможешь отпугнуть меня от себя, то ты крупно ошибаешься. Сара, ты мне очень, очень нравишься. Я уже и минуты не могу прожить, не думая о тебе. Такого со мной никогда не было. Сара, но почему ты всегда молчишь? Я же чувствую, ты совсем другая. Почему ты грустишь? Сара!
– Джамиль, чего ты добиваешься? Зачем ты это делаешь? – не выдержала наконец девушка.
– Что я делаю? Я пытаюсь уговорить тебя пойти со мной куда-нибудь. В ресторан. А может, ты любишь отдых на природе? Или сходим в кино, например. Я буду счастлив, если…
– Я спрашиваю, зачем тебе всё это? – нетерпеливо прервала его Сара.
– Потому что ты мне нравишься.
Девушка взглянула на него с такой непонятной иронией во взгляде, что Джамиль на миг опешил.
– Потому что я всегда мечтал о такой девушке, как ты. О своей будущей жене, – добавил он. – Чистой, милой, нежной, особенной! И я не собираюсь отступать. Учти это!
Сара слушала его и участившееся биение своего сердца. Ей хотелось плакать. Навзрыд. Но она пересилила минутную слабость и даже смогла гордо усмехнуться, сказав:
– Джамиль, я была замужем. Ищи себе в жёны девушку незамужнюю. Как это заведено по обычаю. Со мной у тебя ничего не выйдет. Мы с тобой не пара. И… мне никто не нужен.
Джамиль так и застыл на месте. После этого разговора, начиная со следующего рабочего дня, они упорно начали делать вид, что не замечают друг друга. О чём думал Джамиль, оставалось неизвестным, а Саре… а Саре было грустно и одиноко. И она наблюдала за этим юношей. Отмечала про себя его смех, милые шутки, которыми он перебрасывался с коллегами по работе. И с каждым днём всё больше и больше хотела, что бы он вновь заговорил с ней.
Так прошло несколько месяцев. За это время в семье бывшего инженера Рамиза произошло радостное событие. Однажды в дверь их квартиры постучали, и когда Сара открыла дверь, то увидела перед собой свою старшую сестру Азизу вместе с её мужем Мурадом и их малыша Руслана. С того самого дня, как Азиза в день своей свадьбы убежала из дома вместе с Мурадом, ставшим впоследствии её мужем, прошло ни много ни мало пять лет. Увидев Азизу, отец заплакал. До той поры ни жена, ни дети никогда не видели его слёз. Это было трогательное, и в то же время грустное зрелище. Все трое – Азиза, Турал, Сара – обняли отца со всех сторон. И в ту самую ночь впервые после стольких лет Сара погрузилась в крепкий, сладкий сон и на следующее утро проснулась в прекрасном расположении духа. За окном царила холодная осень, шёл дождь, а в душе у неё в это время звучала чудесная музыка. Да и не может быть иначе, если все твои родные и любимые люди рядом с тобой. Ведь именно это и даёт человеку стимул бороться и надеяться на лучшее.
Одним зимним вечером Сара возвращалась с работы домой. С неба тихо сыпался первый снег: пушистый, лёгкий. Девушка шла медленно, с наслаждением вдыхая чистый морозный воздух. И вдруг опять, как много месяцев тому назад, её кто-то окликнул по имени. Сердце Сары заколотилось как бешеное. Все последние месяцы она ждала, охваченная невероятным желанием, чтобы её окликнули. И чтобы этим человеком, окликнувшим её, оказался Джамиль.
– Сара, мне нужно с тобой серьёзно поговорить. О нас, – Джамиль старательно нахмурил брови, но уголки его губ при этом подрагивали, пытаясь скрыть улыбку.
Несколько секунд они смотрели друг на друга: он вопросительно, она внимательно, с искринкой во взгляде. А потом оба одновременно захохотали, и вся скованность, вся нарочитость слетела с них как шелуха.
– Я боялся, что ты опять меня прогонишь! Клянусь, я несколько недель готовил эту фразу! Разучивал перед зеркалом, повторяя её сотни раз, как попугай. Но смотри, как только поженимся, будешь слушаться меня, я не позволю тебе командовать собой, ты меня поняла? – ласково сказал Джамиль, взяв девушку за руку. И на этот раз она не воспротивилась ни его словам, ни тому, что её рука лежала в его ладони. – Сара, ты моё счастье. Чтобы понять это, мне понадобилось время. Прости меня за то, что я молчал. Прощаешь?
– Мне не за что тебя прощать. Ты же здесь, со мной. Это самое главное, – ответила ему Сара.
И они пошли, крепко и тесно прижавшись друг к другу, по усыпанной снегом дороге, а усиливавшийся ветер шаловливо кружил над их головами весёлые облака снежинок.
Конец.
г. Баку, 01.12.2014