Величайшим бременем, выпадающим на долю детей, является непрожитая жизнь их родителей.
Джеймс Холлис
– Я не хочу выходить замуж! Мне и не время думать о браке! Я… я ещё университет не закончила! И вообще, мне этот ваш Саид не нравится! Он лысый, противный и старше меня на десять лет! – бурно протестовала Азиза – невысокая хрупкая девушка с каштановыми, вьющимися до плеч волосами.
Она битый час пыталась убедить свою мать, сорокатрёхлетнюю Эльмиру, в том, что они с отцом неправы, желая выдать её замуж против её воли.
Мать девушки в это время, с невозмутимым видом сидя на подоконнике их маленькой, насквозь пропахшей борщом и жареным луком кухоньки, штопала старый носок. Казалось, что упрёки и слёзы дочери нисколько её не трогают.
– Ты мне тут нос не задирай! – сказала она строго. – Тебе, дорогуша моя, уже двадцать один стукнуло месяц назад! Так что и ты не ребёнок. А Саид из хорошей семьи, и сам умный и самостоятельный парень. Отдельную квартиру имеет в центре города, бизнес собственный, машину. Не пьёт и не курит! Дура ты, Азиза, вот кто! И выйдешь замуж за него, как миленькая. А упираться будешь – отцу скажу, уж он тебя быстро научит уму-разуму!
Из глаз Азизы брызнули слёзы.
– Да как же так… мам, сжальтесь, не делайте этого со мной! Вы что, совсем меня не любите?!
– Почему же, – отложив в сторону заштопанный носок, ответила мать, – любим.
Женщина подняла голову, и на её усталом, изборождённом преждевременными морщинами лице вспыхнула слабая улыбка, и тотчас погасла, притушенная новой лавиной неприятных слов.
– Настанет час, и ты меня с отцом ещё поблагодаришь за этот брак. Погляди, как мы живём! Ютимся впятером в двухкомнатной развалюшке. Без ремонта, без нормальных удобств. Не живём, а существуем на одну голую зарплату твоего отца. Ты думаешь, мне нравится такая жизнь? Нет! А терплю уже двадцать три года! И знаешь, о чём я думаю, о чём я всегда мечтаю и молю Бога? О том, чтобы мои дети – ты, твой брат, что мается сейчас в армии, и ваша младшая сестрёнка – жили другой, хорошей жизнью. Чтобы у вас было всё, о чём я даже не смела и мечтать.
– И вы с отцом решили, что ради своих непонятных мне грёз можете управлять моей жизнью, решать мою судьбу?! Но ведь с этим Саидом мне жить, а не вам!
– Азиза, твой отец лучше знает, что хорошо для его дочери, а что нет. Не делай так, чтобы он запретил тебе посещать университет.
– У вас уже в привычку вошло использовать в своих целях моё желание получить высшее образование! – злобно выкрикнула ей в лицо дочь.
– За кого Рамиз пожелает выдать тебя замуж, за того ты и пойдёшь, – словно не слыша её, ответила мать. – А не нравится тебе его решение, иди и скажи ему об этом.
Словно в ответ матери, в квартире послышался тихий скрежет ключа в замке и звук открывающейся входной двери. Сердце Азизы испуганно ёкнуло. Отец! Да, она боялась отца. Этот страх, как болезненная рана, образовалась ещё в раннем детстве, когда отец нередко избивал мать у них на глазах. И хотя он никогда не поднимал руку на своих детей, они дрожали от одного его тяжёлого взгляда из-под густых чёрных бровей, его безапелляционного тона голоса, которым он привык с ними разговаривать. Жена была ему покорной служанкой и верной спутницей, не имеющей собственного мнения, а дети беспрекословно подчинялись всем отцовским приказам и роптать смели только в его отсутствие. Он контролировал каждый их шаг, строго карая за непослушание. Один раз, к примеру, Азиза немного задержалась после занятий в университете, прогулявшись по городу с подругами, и вернулась домой позднее обычного. Отец тогда устроил ей скандал и пригрозил, что больше не разрешит девушке покидать пределы дома. Сказал и сделал. Целую неделю Азиза просидела взаперти и была лишена даже общения с подругами. Только после того, как она встала на колени перед отцом и попросила у него прощения за свой «проступок», он разрешил ей вернуться к занятиям.
– Я летела по небу ярким метеором, но было светло, и меня не заметили! – раздался в коридоре тоненький голосок младшей сестры Азизы – четырнадцатилетней Сары.
Азиза невольно перевела дух.
– Мам, я есть хочу! – объявила радостно Сара, появившись через несколько секунд на кухне.
Она уселась на табурет и, не обращая ни малейшего внимания на огорчённую чем-то старшую сестру и раздражённую мать, начала звонко распевать ту самую фразу, что произнесла ещё в коридоре:
– Я летела по небу ярким метео-о-ором…
– Помолчи, голова болит! – ворчливо прикрикнула на неё мать и, подойдя к газовой плите, в сердцах загремела крышкой от сковороды.
Азиза поняла, что разговор с матерью закончен, да и вообще, уговоры бесполезны. Мать не станет на её сторону. Девушка поплелась в гостиную, служившую по ночам ей и Саре в качестве спальни и, бессильно повалившись на диван, заплакала. Кроме старенького дивана, в гостиной также скромно присутствовал сервант, одинокое серое кресло в углу и небольшой обеденный стол с шестью стульями. На деревянном и давно не крашенном полу лежал чистенький, но потрёпанный временем коврик. Незамысловатый декор комнаты дополняли местами выцветшие голубенькие обои, на которых красовались аляповатые ромашки. Азиза плакала, и ромашки пёстро и уныло множились перед её глазами.
– Мурад, миленький, спаси меня! – вырвалось вдруг страстно с её губ.
– Мурад? А кто это? Твой парень? – раздался над ней голос вездесущей Сары.
Застигнутая врасплох Азиза рассерженно замахнулась на девочку подушкой.
– Убирайся вон! Балаболка!
– Вот ещё! Это и моя комната тоже! – нахально фыркнула Сара и с размаха плюхнулась в кресло. Кресло издало жалобные звуки, но стерпело натиск. Оно было завалено дешёвыми куклами, похожими на Барби, с рыжими и чёрными косами.
– Ужас! – сурово процедила сквозь зубы Азиза. – На дворе двадцать первый век уже, пятнадцать скоро ей стукнет, а она только и знает, что в куклы играть!
Сара в ответ скорчила рожицу и, показав старшей сестре язык, отвернулась. Её хорошенькое и круглое, как монетка, личико с большими карими глазами и длинными ресницами, очень походило на кукольное, но куклы не умели так заразительно и беззаботно смеяться, как Сара, и на их щёчках при этом не появлялись милые ямочки.
– Сестра, отец маме вчера сказал, что на следующей неделе тебя обручат с каким-то Са… Са… ух, не помню, а свадьбу справят вскоре после обручения, − расчёсывая волосы одной из своих куколок, затараторила Сара.
Азиза печально качнула головой. Да что же это за напасть такая навалилась на неё?! А всего месяц назад она считала себя самой счастливой на свете! Пока отец не взял её на свадьбу одного из своих коллег по работе.
– Пускай поглядят, какая у меня взрослая и красивая дочь. А то у нас на работе все своими детьми бахвалятся, а я молчу. Не видел же никто моих детей, а за глаза хвалить стесняюсь.
Эх, отец! А ты за все те тридцать лет, что проработал инженером на своём заводе, хоть раз приглашал в гости кого-нибудь из сотрудников, чтобы они о детях твоих понятие какое-то имели? Вот, увидели, и попалась я. На удочку самого директора этого проклятого завода. Видите ли, его жене понравилась я. И сынку, маменькиному лапочке, тоже. А отец обрадовался. Конечно, чего там! Приданого не захотели, все расходы на свадьбу взяли на себя. Это же, как сказал отец, счастье прямо с неба привалило. Породниться со своим боссом! О чём ещё можно мечтать бедному смертному? И только меня забыли спросить: а нужно ли мне их счастье?
У Азизы тревожно забилось сердце при мысли о том, что будет, когда она расскажет Мураду о своей беде. Молодые люди дружили и встречались уже два года, и девушке стоило немалых усилий скрывать от родителей эту любовную связь. Юноша работал в одной небольшой компании программистом и в данное время находился в командировке. Он и не подозревал о неприятностях Азизы. Как поступит Мурад, когда вернётся? Что скажет? Защитит ли её или бросит на произвол судьбы? В её мыслях предстал до боли родной образ любимого – худощавое смуглое лицо, тёмные глаза, и его голос – мягкий, обволакивающий, как и его объятия. Рядом с ним Азиза забывала обо всём на свете. Они собирались пожениться, как только она сдаст последние экзамены в университете. Именно тогда девушка и собиралась рассказать своим родителям о Мураде и об их совместных планах на будущее. Была уверена: расскажи она об этом раньше, и её деспотичный по натуре отец просто-напросто наложил бы вето на её дальнейшее обучение и запер бы в четырёх стенах.
Да что там говорить, если в двадцать один год у неё не было мобильного телефона, как у остальных её подруг, потому что отец считал его рассадником греховности, хотя сам обзавёлся им и весьма горделиво пользовался.
«Но на этот раз всё будет по-моему!» – с яростной решимостью подумала Азиза, и на её осунувшемся от слёз и переживаний лице вспыхнул румянец.
Всю неделю в семье инженера Рамиза спешно готовились к приходу очень важных гостей – сватов в лице самого директора завода, его жены и их сына Саида. Мать Азизы, засучив рукава своего старого ситцевого халата, ворчливо, но умело руководила приготовлениями. Драили, как на палубе корабля, полы в гостиной, повесили новые занавески, начистили до солнечного блеска её приданое – сохранившиеся ещё с брежневских времён хрустальные бокалы и стаканы, а отец на радостях раскошелился и купил Азизе платье. Атласное, длинное, алое, как кровь.
– Пусть оденет и выйдет к гостям в этом наряде. Хочу, чтобы оценили по достоинствам мою красавицу, – довольно крякая, сказал он жене, а та радостно качала головой и поддакивала.
– Иди, поцелуй, поблагодари отца за подарок, – пробурчала она тихо Азизе.
Девушка вяло чмокнула отца в щеку.
– Отец, завтра мне зачёт надо сдавать, а я дома сижу! – неестественно-заискивающим тоном проговорила она.
– Какой ещё там зачёт-мачёт и университет? – вмешалась сразу мать. – Столько дел ещё по дому! А до обручения всего три дня осталось. Потерпишь!
На глазах у Азизы выступили слёзы. Отец призадумался.
– Экзамены, мать, нельзя пропускать. Пусть идёт. Но, чур, как закончится, так сразу чтобы домой бежала! И до свадьбы никакого университета! Да и после свадьбы тоже. Я поговорил с твоим тестем. Он сказал, что учиться тебе больше не понадобится. А диплом, – добавил он горделиво, – получишь в красной обложке.
Азиза в ответ лишь покорно кивала головой.
На следующий день её, нервно топчась у входа в здание вуза, уже дожидался Мурад. Девушка бросилась ему на шею, плача и смеясь от радости, и ей было уже всё равно, что подумают о ней прохожие, хотя раньше она себя вела более чопорно.
– Ты где пропадала?! – озабоченно воскликнул Мурад. – В университете тебя уже неделю не видели, подружки молчат, а твоя мать бессменно караулит у телефона, отвечая на все звонки. Я чуть с ума не сошёл от переживаний. Каждый день отпрашиваюсь с работы и бегу сюда. Что произошло?!
– Я всё расскажу, но только не здесь. Пойдём в наше кафе?
Вернулась Азиза домой с высоко поднятой головой, весёлая и спокойная. Мать удивилась этой неожиданной перемене в дочери, но особого значения не придала.
«Наверное, – подумала Эльмира, – дочь рассказала о сватах подружкам, а они посоветовали ей не упускать из рук такую удачу».
После долгожданного сватовства наступил день обручения, а потом с головокружительной быстротой – и день свадьбы. Рано утром за невестой на новенькой дорогой иномарке приехал личный шофёр её будущего тестя. Девушку отвезли в один из самых лучших женских салонов города. По обычаю её сопровождала родственница жениха, его тётка. Сидя в удобном кресле, она пила кофе и от нечего делать разглядывала галдевших как сороки женщин-клиенток и обслуживавших их работниц салона. Немного усладив свою душу сплетнями и извлечёнными на белый свет семейными тайнами клиенток, тётка жениха вскоре задремала, пока её не растормошила одна из работниц.
– Тётя, вы кого-то ждёте или подстричься пришли?
– А как же! Я невестку привезла. Она уже готова?
– Которая из них ваша? – спросила работница салона, кивая на двух девушек с кокетливыми причёсками.
Тётка жениха оторопела. Да разве возможно под толстым слоем косметики разглядеть, кто из них кто?
– Азиза, ты ли это?
Невесты переглянулись и отрицательно качнули головами. Тётка изумилась, а потом подняла шум и крик. Начался всеобщий допрос, пока наконец не нашли того самого визажиста, который должен был заняться макияжем Азизы.
– Так она ушла. Как только я закончил своё дело, она заплатила и ушла. Вот и всё.
– Как? Так деньги же у меня! – воскликнула тётка жениха. – Вот они. За услуги женского салона платит всегда сторона жениха!
– Ну, это уже меня не касается, – ответил визажист.
– А почему она меня не разбудила?
– Идите, тётя, и спросите у неё самой!
Судорожно схватив свою сумку, тётка выскочила на улицу. Она начала отчаянно махать шоферу, который подвёз их к салону и ждал всё это время, чтобы отвезти домой.
– Где невеста? – крикнула она ему.
Шофёр удивлённо развёл руками.
– Так она же с вами в салоне была. Больше я её не видел.
– О Аллах, забери мою душу, нас опозорили!
– Да ладно вам, ханум, может, она перепутала и домой одна поехала? Нынешнюю молодёжь разве можно понять? Привыкли к самостоятельности. Поехали к ним, да побыстрее.
Но и дома Азизы не оказалось. Скандал поднялся невообразимый, приехали родители жениха и принялись кричать и угрожать отцу и матери Азизы.
– Полюбуйся, Рамиз, на наш позор! – остервенело визжал Керим Мамедович, отец жениха. Его рыхлое лицо побагровело, выпуклые глаза налились кровью. – Я пригласил депутатов на свадьбу своего единственного сына! Вы опозорили меня на всю страну! На весь мир! В порошок стеру! Со света сживу! За всё ответите мне! Голь проклятая! Вот как ты меня отблагодарил за оказанную тебе честь?! Говори, где твоя дочь?!
Рамиз трясся и заикался. Куда девался его прежний апломб и важная осанка? Впервые в жизни он смотрел на свою жену Эльмиру растерянным взглядом, словно моля её о помощи, но, сжав ладонями пылающие огнём щёки, она лишь жалобно всхлипывала.
– Мы столько потратились! На кольца, на подарки, на ресторан, на бриллианты! – визжала в тон мужу мать жениха. – Ни стыда у вас, ни совести! Что же нам теперь делать? Через час гости уже будут в ресторане! А ваша хвалёная Азиза шляется непонятно где! Вот оно, прекрасное воспитание! Дочь вырастили они, так сказать! Да она… – женщина не успела договорить, так как к этой шумихе неожиданно примешался ещё один голос, и он принадлежал Саре.
– Мама! Мама! Смотри, что я нашла! – и девочка дрожащей рукой протянула матери сложенный вдвое листок бумаги. Она не посмела признаться, что ещё прошлой ночью сама Азиза дала ей это письмо и велела передать его родителям, как только они её хватятся. За эту услугу Азиза вручила девочке настоящую куклу Барби, подаренную ей несколько месяцев тому назад Мурадом, и которую она берегла как зеницу ока, не позволяя Саре даже прикоснуться к ней.
«Мама, папа! Простите меня, пожалуйста, но вы не оставили мне иного выбора. Вы хотели заставить меня выйти замуж, но я люблю другого. Его зовут Мурад, и когда вы прочитаете это письмо, мы с ним будем уже далеко. Я хотела уехать с ним ещё до обручения, но у меня не оказалось такой возможности. Вы следили за мной днем и ночью и не выпускали из дома. Мне очень жаль, что я не оправдала ваших надежд. Прощайте. Ваша дочь Азиза».
Эльмира всплеснула руками и, с силой ударив себя по бокам, зарыдала, а жена Керима Мамедовича бросила на неё взгляд, сравнимый разве что с ядовитым плевком черношейной африканской кобры.
– Непутёвая дочь! Будь ты проклята! – загремел на всю квартиру голос Рамиза. Он порвал в клочки письмо Азизы, руки у него тряслись, а глаза от ярости готовы были выскочить из орбит. Сара, с испугом прижав к себе куклу, смотрела на отца и мать с разинутым ртом. Если бы она знала, что такой шум поднимется, то ни за что не согласилась бы помочь Азизе. Но прошлой ночью сестра так горько плакала, что девочка не могла не сжалиться.
– Ну, Рамиз, что теперь делать будем? Что гостям нашим скажем? Как позор этот прятать будем? – продолжал наступать на отца невесты несостоявшийся свёкор его дочери.
– Я сейчас же пойду в полицию и напишу заявление! Я собственноручно сниму шкуру с этой дрянной девчонки, а парня упеку за решётку! – взревел в ответ Рамиз и бросился в сторону входной двери, намереваясь, видимо, претворить в дело своё обещание, но в то же мгновение он был остановлен властным окриком Керима Мамедовича.
– С ума сошёл?! Я не знаю, как скрыть этот позор, а он в полицию собрался жаловаться! Чтобы надо мной смеялся весь город? О, Аллах! Что же нам делать?!
– Да что делать?! Вон, её приоденем и отвезём в ресторан в качестве невесты, – вдруг подозрительно спокойным тоном произнесла жена директора.
– Ты это о ком? – удивился отец жениха и проследил взглядом за кивком жены.
Рамиз остолбенел.
– Помилуйте, вы, наверное, шутите? Это моя младшая дочь. Ей ещё и пятнадцати лет не исполнилось. Она школьница, в куклы играет.
– Жена, он прав, она слишком юна для нашего Саида, – нерешительно проговорил Керим Мамедович.
– Да? А по ней и не скажешь, что ребёнок. Рослая на вид. Даже покрупнее выглядит, чем Азиза. А? – междометие в конце фразы предназначалось для мужа, так же, как и её красноречивый взгляд, заставивший-таки Керима Мамедовича вспомнить, по какой причине ему, уважаемому и обеспеченному человеку, вздумалось родниться с простаком Рамизом. Эта женитьба обязательно изменит их мальчика в лучшую сторону! Так сказала жена. У него появится семья, а с ней и обязанности, ответственность. А потом родятся дети, и он забудет о своих пагубных привычках, об ошибках молодости. Конечно, если наркотики можно назвать ошибкой молодости. Керим Мамедович уныло вздохнул. Да, Саиду нужна безропотная и терпеливая жена, а богатые, избалованные дочки высокопоставленных друзей Керима Мамедовича не подходили для этой роли, как не годились и их отцы для роли послушного и смиренного тестя.
Сара перевела непонимающий взгляд с родителей на гостей, затем потупила глаза и невольно съёжилась. Куклу она продолжала крепко прижимать к себе.
Эльмира и Рамиз словно потеряли дар речи. А родители жениха сразу заговорили вкрадчивым, но настойчивым тоном.
– Всего на один день. Справим свадьбу, проводим гостей, а вечером Сара уже вернётся к вам домой. Никто не заметит подмены. Девочка у вас высокая, видная. Мы ей лицо фатой прикроем, никто ни о чём не догадается, но самое главное – репутация наша будет спасена. А потом людям скажем, что молодожёны характерами не сошлись, – Керим Мамедович тяжело и угрожающе похлопал Рамиза по плечу.
– Хорошо. Я согласен. И ничего страшного тут нет. Вечером Сара вернётся домой, и мы все вместе будем хранить молчание, – помедлив, ответил ему робким тоном Рамиз и покосился на жену.
Та полными слёз глазами смотрела на Сару и молчала. Через полчаса приехали вызванные по телефону женой директора её собственный парикмахер и визажистка. Совместными усилиями они соорудили на головке Сары свадебную причёску, сделали красивый макияж и превратили девочку в очаровательную куколку.
– Мама, а у меня завтра в школе контрольная по алгебре, – знаком подозвав к себе мать, шепнула ей испуганно Сара.
Эльмира попыталась выдавить из себя некое подобие улыбки.
– Доченька, так ты вечером домой вернёшься.
– Обещаешь?
– Да! А сейчас мы вместе с тобой поедем в ресторан. Будет весело. Разве ты не рада? Смотри, какое на тебе красивое платье! Ты же всегда мечтала о таком. Помнишь?
Сара широко распахнула свои накрашенные сурьмой глаза, чтобы не заплакать, и еле слышно задала ещё один вопрос:
– Я могу взять с собой мою куклу? Эта Барби принадлежала Азизе. Она отдала её мне.
Мать Сары издала странный возглас, похожий на стон и, резко отвернувшись от дочери, сказала:
– Нет.
Вечером, после окончания шумной весёлой свадьбы, Сару увезли в дом её новоиспеченного мужа. Под скорбное молчание её родителей.